Амулет шамана: разновидности, назначение, способы изготовления

На его бубнах сами собой проявлялись рисунки, а издаваемые ими звуки шаманы слышали за несколько сотен верст.

До выхода на пенсию бывший школьный учитель, уроженец Агинского бурятского округа Дамба-Нима Цырендаши и не помышлял, что на старости лет станет непревзойденным мастером по изготовлению шаманских бубен.

И уж тем более не знал, что предки его, представители древнего рода, еще со времен Чингисхана были посвященными мастерами, создававшими тонкие обрядовые вещи. Оборвавшуюся много лет назад связь поколений восстановил известный в Бурятии шаман.

– Однажды ко мне пришел незнакомый мужчина, представился шаманом и сказал, что я должен делать бубны, потому что мои предки были большими мастерами. Я удивился, сказав, что сроду не делал бубны. Шаман ответил: “Научу!”.

С тех пор минуло более десяти лет, а инструментами, изготовленными Дамба-Нимой Цырендаши, пользуются наиболее именитые шаманы. 85-летний мастер, давно сделавший свой последний, 48-й, бубен, стал учителем – обучает искусству своего сына и внука.

— Изготовление бубен – это целый ритуал, отступать от которого нельзя, – рассказывает Дамба-Нима Цырендаши. – И делаются они исключительно по заказу шамана, а не просто так – на запас. Не просят – не делает. А потребуется кому, идут в березняк вместе – шаман, возжелавший бубен, мастер и человек, который будет рубить дерево.

Я ищу нужную мне березу недалеко от Иволгинского дацана, где течет речка. По обоим ее берегам – березняки.

У каждой местности есть свой хозяин, у которого шаман просит разрешение на рубку дерева. Выбирает же нужную березку мастер. Он идет по лесу, ищет такую, у которой с одного корня растет по два-три ствола. Поскольку таких не много, бродить приходится долго.

— На березу я не могу указывать пальцем. Заранее договариваюсь с рубщиком, что нужное мне дерево я обойду вокруг трижды, а рубить нужно тот ствол, напротив которого остановлюсь. С него берется примерно два метра, а также сучья с кроны, необходимые для изготовления колотуши и прочих, нужных шаману приспособлений.

Когда дровосек сделает свое дело, наступает черед шамана. Он готовит подношение своему онгону, хозяину, укладывая пищу в первый ряд, затем – духу местности. На земле появляется второй ряд из молока, водки, зеленого чая… И, наконец, третий ряд с подношением самому мастеру. Затем шаман начинает петь молитву, непременно богатым языком, преподнося угощения онгону и владыке леса.

— Творю молитву и я, – продолжает Дамба-Нима Цырендаши. – Брызгаю, раскидываю крошки и говорю спасибо за березку, которую взял во благо людей, произнося различные пожелания владыке местности. Пусть ваш лес умножится, как хлеб на пашне, пусть растут цветы, а на деревьях поют птицы…

Срубленный ствол буднично грузится на машину и увозится в мастерскую.

В мастерской, куда почти каждому закрыт доступ (особенно – женщинам), – свой ритуал, внешне, впрочем, кажущийся обычными столярными работами.

— На циркулярке разрезаю ствол на несколько продольных пластин, из которых хороших, годных для овода, бывает, как правило, две-три. Самая лучшая идет на изготовление бубна заказчику. Остальные выпрашиваю у шамана в обмен на какую-нибудь ценность. Вдруг придет бедный шаман, у которого нет возможности самому сходить в лес, наняв машину и рубщика.

Пластинку следует обстругать, добившись нужной толщины и веса, а потом варить для придания гибкости.

— В старые времена мастерам приходилось сложнее. Грели пластину над огнем, чтобы согнуть в обруч. Это долго. Встречаются такие бубны, которые хранят многочисленные рубцы. Значит, слой дерева надрезали, гася сопротивление, постепенно добиваясь нужного изгиба. Нам много проще.

В мастерской у Дамба-Нимы Цырендаши двухметровая стальная труба, запаянная с одного конца. Туда-то и помещается пластина для варки, но опять же не на бытовой плите, а в самой что ни на есть настоящей кузнице.

— Температура высокая, вода бурлит и важно уловить момент, когда пластина относительно легко согнется в овод на специальном приспособлении – огибало.

Иногда ломается. Но старый мастер говорит, что лопнувшая пластина означает, что с шаманом что-то не так: “Может вредный, может еще что…”.

Кожа для бубна тоже нужна не какая попало, а исключительно та, на какую укажет онгон шамана.

— Либо черной козы, либо белой, либо коровы. Одному моему заказчику его владыка повелел использовать шкуру быка-производителя. Кое-как нашли такую!..

Кожа быка-производителя оказалась очень толстой, как подошва зимнего сапога, смеется мастер Дамба-Нима Цырендаши. Такая, высохнув, наверняка вывернет или даже сломает овод. Вырезав круг, долго думал, как сделать ее тонкой, пока не додумался. А на дворе – крещенские морозы. Мастер натянул круг на ровную поверхность и вынес на улицу – стынуть. И там же на улице твердую как сталь кожу принялся тесать рубанком, лезвия которого загодя наточил до остроты бритвы. Несколько взмахов и кожа в результате трения начинает греться, таять, а лезвия – вязнуть.

— Иду чай пить, снова выхожу. И так – целую неделю, пока кожа после такой обработки не стала тонкой, гладкой и прозрачной на просвет.

Бубен тот получился хорошим, с исключительным звуком. Но история его на этом не закончилась.

— Шаман сказал мне: нарисуйте гору, на которой я совершаю камлание. Он мой земляк и бывший ученик, знает меня, я знаю его. И, конечно же, понял, какую именно гору он имеет в виду. Что ж, говорю, нарисую на вашей бычьей шкуре…

Но проходит время, мастер к бубну не возвращается. То одно, то другое мешает – некогда! Шаман пришел раз, пришел два. Снова ушел. Однажды заглянул прямо в мастерскую, куда ему путь не заказан – посмотреть, достаточно ли хорошо высох бубен.

— Он выходит из мастерской радостный, довольный. Говорит странные слова, что, дескать, я его разыгрываю, а рисунок получился очень хорошим.

Мастер присмотрелся. На коже и в самом деле было отчетливо видно детально “прописанное” неизвестной рукой изображение той самой горы с тянущимися к краям бубна отрогами. Над горой сгустились тучи, рядом, на горе, виднелось словно тонированное масляной краской пятнышко, озаренное будто бы светом сумеречного костра – место для камлания!

Гора действительно была как нарисованная гениальным художником.

— Я не рисовал, говорю шаману. Он не верит мне и тычет пальцем в место для камлания, мол, вот же отчетливо видна масляная краска! Потри и убедись, что никакой краски нет, отвечаю ему…

Случилось чудо, которое не смогли объяснить даже старый мастер и шаман. Естественное проявление тонов высохшей кожи сложилось в рисунок реально существующей горы, изображение которой шаман-заказчик так хотел видеть на своем бубне.

— Не иначе онгон помог, – заключает мастер и добавляет: – Когда мне необходимы услуги шаманов, хожу к тем, у которых на бубнах проявляются рисунки. Они – настоящие шаманы.

А Дамба-Нима Цырендаши – настоящий мастер. Рисунки проявлялись еще несколько раз – то в виде простенькой фигуры человека, то – парящего в облаках шамана, облаченного в национальный длиннополый халат. В его руках бубен и калатуш.

Однажды в дом мастера постучалась женщина. В старой поношенной одежде, стоптанных башмаках, как будто шла пешком из далекого далека. Уставшая, в глазах – отблески долгих страданий.

— Мне ее сразу жалко стало. Спрашиваю, кто такая? Откуда? Ответила, что шаманка с острова Ольхон, пришла заказать бубен, который ей нужен, чтобы излечить себя от странной и выматывающей болезни.

Но ни денег, ни родственников в Улан-Удэ у женщины не было. Вот когда пригодилась выпрошенная у предыдущего шамана березовая пластина.

— Я согласился сделать ей бубен. Она спросила, когда можно будет за ним приехать, сказал, что ответить на этот вопрос не могу. Может через полмесяца, а может и через 20 дней. Какие шаманы – такие и сроки.

И вдруг в Дамбу-Ниму Цырендаши будто кто-то вложил готовый ответ. Рот, открывшись сам собой, произнес: “Когда твой бубен будет готов, я выйду после заката солнца на крыльцо и ударю в него. Если ты шаманка, то услышишь…”.

Бубен получился хорошим, женским, легким и всего за десять дней, значит, женщина оказалась хорошим человеком, вспоминает мастер. Как и было уговорено, в сумрак, лишь только солнце окончательно утонуло за горизонтом, он вышел на крыльцо и несколько раз ударил в бубен.

Женщина с Ольхона появилась на пороге дома мастера Дамбы-Нимы Цырендаши через два дня…

Молодой шаман спросил у мастера: сколько стоит его бубен. Мастер ответил: один баран или в денежном эквиваленте. Исстари так повелось – один баран за один бубен, ни больше, ни меньше. Гость прикинул, сколько это будет в рублях, и сказал, что для него это неподъемная ноша.

— История эта похожа на притчу, — рассказывает мастер Дамба-Нима Цырендаши. – Но она реальна.

Человек ушел, чтобы появиться вновь через два года – с повинной. Поиски легкой дороги привели его в один из улан-удэнских театров, где работал его хороший приятель: “Нужен бубен? Да без проблем!”. И подарил молодому шаману бутафорский инструмент.

Прежде чем шаман сможет использовать бубен по его прямому назначению, тот должен пройти специальный обряд. Иначе нельзя. Обряд этот особый, с обязательным наличием богатого угощения (разделанного и приготовленного барана), приглашением родственников и учителя-шамана, который и должен “посвящать” бубен на благие дела.

Как только старый шаман взял в руки бутафорский бубен, для него и правда открылась. Шаман изменился в лице, разгневался и с силой швырнул театральный инструмент далеко в сгущающиеся сумерки: “Ты кого хотел обмануть? – кричал шаман. – Меня?.. Своего онгона?”.

— Скупой платит дважды, а легкие дороги приводят в никуда, – завершил свой рассказ мастер Дамба-Нима Цырендаши. – Бубен-то бубен, но сделанный не так он может принести неприятности, если не сказать больше. Настоящие бубны могут делать только посвященные мастера, коих никогда не может быть много.