Языческие Боги и христианские святые – Истории Земли

        Продолжая свидетельствовать о
принципиальной разнице между христианством и языческими религиями, невозможно
пройти мимо такого факта, как Боговоплощение. Атеистическая критика очень часто
указывает на то, что именно в этом плане (боговоплощения) христианство не дало
миру религиозно-философской мысли чего-то принципиально нового. В частности,
обращается внимание на то, что история язычества изобилует «фактами» воплощения
различных божеств, а посему (как утверждает атеистическая критика) Воплощение
Иисуса Христа не может рассматриваться, как явление необычное, чрезвычайное и
тем более сверхъестественное (на чем настаивают христиане). Поэтому в данной
работе мы попытаемся сравнить те представления о боговоплощениях которые имели
место быть в языческих религиях и то учение о Боговоплощении, которое дает нам
христианство.

        Первое и чрезвычайно важное, что ярко характеризует мифологию
средиземноморского региона, равно как и мифологию индуистскую – боги в этих религиозных системах
воплощаются не на самом деле, а только лишь «принимая вид» исполняя некую
роль, наподобие игры артистов. Все мы помним из истории античной культуры, как
главный бог римского пантеона Юпитер превратился в быка, а Зевс в орла. Вообще
любвеобильность громовержца толкала последнего на бесчисленное количество
«игровых» воплощений. Так в облике змея он соблазнил Деметру, а затем Персефону, в облике быка и птицы – Европу, в облике быка – Ио, в
облике орла – Ганимеда, в облике лебедя – Немесиду (ставшую гусыней) или Леду, в
облике перепела – Лето, в облике муравья – Евримедусу, в облике голубя – Фтию, в
огненном обличии – Эгину,
в виде золотого дождя – Данаю,
в облике сатира – Антиопу, в облике пастуха – Мнемосину, в облике жеребца – Дию, в облике кукушки свою
сестру – Геру. Другими словами «всемогущество» Зевса поражает воображение, он
может превратиться в кого угодно – хоть в медведя, хоть в жука, хоть в воду.

        Вторая, не менее важная особенность «биографий»
языческих богов – генеалогическая
путаница. Скажем
«биография» финикийского божества Адониса представляет собой следующее: сын Кинира
от его собственной дочери Смирны[i]; либо сын Кинира и
Метармы; либо (по Гесиоду) – сын Феникса
и Алфесибеи[ii]; либо (по Паниасиду) Фианта
и его дочери Смирны[iii].Греческая богиня
чувственной любви (и, собственно, разврата) Афродита по одной версии (Гомера)
дочь Зевса и Дионы[iv],
по другой (Гесиода) – Урана
и Геры[v] и ее воспитывали нимфы-океаниды, которые и научили ее «всему тому, что стоит знать женщине»[vi].
Согласно Плутарху Аполлон – один человек[vii],
однако согласно речи Котты (в
передаче Цицерона), Аполлонов было четверо[viii],
а по Клименту целых шесть[ix]!

        В-третьих,
каждое языческое божество выражает
определенную сферу человеческой жизни («отвечает» за нее,
«покровительствует» ей). Так Афина – покровительница мудрости, Афродита –
любви, Дионис – веселья и вина, Морфей – сна, Марс – войны, Гермес – торговли,
Геката – магии. В этом отношении языческая религия (в данном случае
представленная греко-римской мифологией) является, в том числе и выражением в
виртуальном пространстве некоторых вполне земных идей.         Следующая важная
деталь – та, прямо таки скажем нравственная
нечистота, которой изобилует жизнь языческих богов и которая (как
следствие) является неотъемлемой частью языческих культов. Биография уже
упоминаемой нами Афродиты (или ее римского «варианта» Венеры) изобилует
невероятным количеством эротических похождений. Могут возразить – в
древнегреческом пантеоне присутствует богиня целомудрия вечная девственница
Артемида (дочь Зевса и Лето – сестра-близнец Аполлона, хотя согласно другой
версии ее матерью является Деметра[x]).
Однако, в отличие от жизнерадостной Афродиты Артемида предстает мстительной и
жестокой: убивает Актеона,
детей Ниобы,
приказывает Агамемнону принести ей в жертву его дочь Ифигению[xi]. Всего список жертв «вечной девственницы» насчитывает 28
богов, в реальной жизни ей приносились человеческие жертвы.

        Наконец нельзя не
отметить, что в отличие от христианского монотеизма языческая теология подразумевала политеизм, т. е. присутствие
множество богов, которые многократно «воплощались» и соответственно в итоге
различных «воплощений» было великое множество, однако все они абсолютно
внеисторичны, а самое главное – призрачны, фиктивны. Древнегреческий философ
Эпикур свидетельствует о том, что языческие
боги никогда не пойдут на то, чтобы реально воплотиться в человека! Это
принципиальное утверждение, следующее из самых основ языческого сознания,
которое категорически не допускало мысли
о том, что боги могут соединиться с материей (источником несовершенства, не-сущим
μη ον в их представлении) и подвергнуться
стихиям мира сего: страданиям, болезням, смерти. Поэтому языческие боги
«одевают» различные «маски», но не воплощаются в реальной действительности. Учение
о реально Воплотившемся и Распятом Боге воспринималось эллинским сознанием, как
безумие о чем и свидетельствовал Апостол Павел.

        Современный человек,
безусловно, знаком с таким термином, как «аватара». Среди пользователей
интернета термин «аватара» стал синонимом некоего
символического псевдонима (для удобной идентификации пользователя). Так
аватарой (или «аватаром») именуют изображение, которое пользователи всемирной
паутины размещают в онлайн-дневниках,
социальных сетях, на форумах напротив своего сетевого имени. Т. е. аватара –
это своего рода маска, симуляция, символическое «явление» или «присутствие»
человека в виртуальном пространстве, в то время как он не может реально своим
телом присутствовать там. Изначально термин аватара заимствован из индийской
мифологии (санскр. अवतार – «нисхождение») и имеет приблизительно схожее значение.
Под аватарами
в индуизме понимаются особые формы или проявления божества, которые нисходят в материальный мир, сохраняя
свою всецело «потустороннюю» природу[xii]. Индологи отмечают, что
в большей степени аутентичным переводом термина «аватара» будет «явление» или
«проявление», а не «воплощение».

        Индуистское божество Вишну насчитывает
десять аватар (т. е. явлений, симуляций) при том, что каждая последующая
включает в себя и все предыдущие, и все они непрерывно нисходят
от Вишну – от вышестоящих и до нижестоящих. Последняя (на сегодняшний день в
классическом индуизме) 10-я аватара Вишну Будда включает в себя 9-ю аватару – бога
Кришну, а та в свою очередь 8-ю – бога Раму и так до 1-й – Матсьи (рыбы). Последующая
индуистская мысль (в частности Бхагават Пурана) насчитывает 25 аватар Вишну и
далее утверждается что таковых явлений (аватар) вообще бесчисленное множество[xiii], однако сама суть
заключается в том, что подобное понимание проявления
божества в мире людей не имеет фактически ничего общего с христианским
пониманием Боговоплощения.

        О
чем же говорит христианство? Евангелие от Иоанна начинается словами: «В
начале было Слово, и Слово было у Бога, и
Слово было Бог… И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное
благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. I,
1; 14). Христос не является аватарой какого-то другого «высшего божества» как,
скажем, в индуизме многочисленные аватары являются «воплощением» верховного
божества Вишну (к этому стоит прибавить, что исследователи Древнего мира со
скепсисом относятся к возможности влияния индуистской философии на религии
Ближнего Востока). Иисус Христос не является воплощением Всей Святой Троицы, Он
не является воплощением Бога Отца, Он – реальное
воплощение Второй Ипостаси Единой и Нераздельной Троицы – Истинный Бог и Истинный
Человек. Иисус Христос есть Сам Воплощенный Логос. В отличие от всех
языческих воплощений Христос не «играет
роли», а воплощается по-настоящему являя Себя как Бога и как Человека. В течение всей Своей земной жизни Иисус Христос – Настоящий Человек, не потерявший при этом ничего в
Своем Божестве и эта наиважнейшая характеристика, которая отличает
христианское Боговоплощение от любых языческих представлений о подобном.
Христианство настаивает, что Бог Слово стал Настоящим Человеком, т. е.
по-настоящему родился, по-настоящему жил, по-настоящему страдал, по-настоящему
умер на Кресте и по-настоящему воскрес! Т. е. не делал вид, не играл роли, а
действительно пережил данные происшествия.

        Надо таки отметить,
что инерция языческих представлений о боговоплощениях очень сильно повлияла на
последующие попытки рационального объяснения этого евангельского факта. Уже в
Книге Деяний мы читаем о некоем Симоне Волхве, который, по мнению блж. Феодорита Киррского[xiv] явился родоначальником
т. н. докетизма (от др.-греч. δοκέω –
«кажусь»), согласно которому человеческая природа Иисуса Христа была призрачна,
иллюзорна, она силой Божией возникала («казалась») в сознании тех, кто
соприкасался с Богом (данная теория идеально соответствовала «канонам»
языческих представлений о боговоплощениях). Последующие гностики Василид и
Маркион[xv]
утверждали, что тело Христово имело особую природу – «ангельскую»,
«космическую», «небесную», много выше и тоньше, нежели естество обычного
человека. Эту же идею высказывали т. н. манихеи. В их понимании Бог Слово
прошел сквозь утробу Приснодевы, как через некий «канал», ничего не заимствовав
от Ее человечества.

        В середине IV века Аполлинарий Лаодикийский высказал теорию,
согласно которой во Христе
присутствовало лишь человеческое тело (σῶμα)
и оживляющая это тело человеческая неразумная душа (ψυχή) в то время, как человеческий ум (νοῦς) будучи органом самоопределения
человека во Христе не присутствовал, его заменил Божественный Логос. Данная
теория (имеющая своим источником неоплатоническую антропологию) не была принята
Церковью, т. к. Святые Отцы настаивали на полном, всецелом восприятии Богом
Словом человеческого естества. Именно в полемике с последователями Апполинария
свт. Григорий Богослов формулирует сотериологической принцип «не воспринятое
– не уврачевано». Он же пишет: «Ум в Адаме не только пал, но первый
был поражен, ибо что приняло заповедь, то и не соблюло заповеди, и что не
соблюло, то отважилось и на преступление, и что преступило, то наиболее имело
нужду в спасении, а что имело нужду в
спасении, то и воспринято. Следовательно, воспринят ум»[xvi]. Современному человеку (тем более
воспитанному в лоне Православной Церкви) сложно себе представить тяжесть принятия
философским сознанием того времени (воспитанном в язычестве) возможность
реального вочеловечения Бога!

        Основная «проблема»
заключалась именно в человечности Иисуса Христа, языческая культура мысли не
знала как рационально (в ту пору «научно») объяснить факт того, что Бог стал
Истинным Человеком, т. е. не кажущемся, а настоящим! Так появляется несторианская теория, которая
декларирует, что
Божественный Логос (Бог Слово) вселяется в человека Иисуса и человек Иисус лишь
соединен с Божеством некоей внешней благодатной связью. Другими словами – сначала во чреве
Девы Марии образовался обычный человек, а уже потом он некоей внешней
благодатной связью соединился с Богом Словом. В несторианстве воплощение неизбежно мыслилось не как восприятие Богом
Словом человеческой природы, а как соединение, союз двух ипостасей –
Божественной и человеческой, даже если существование этой человеческой
ипостаси до момента соединения мыслится только логически. Несмотря на попытку
формально соответствовать евангельскому тезису (Иисус Христос и Бог и Человек) Церковь на III-м Вселенском Соборе
осудила несторианство, как ересь (т. е.
признала несоответствие данной теории Божественной Истине).

        Дело 
в том, что несториане признавали во Христе два лица, две ипостаси –
Божественную и человеческую, которые сходятся в некое третье лицо – «лицо
единения» (греч. πρόσωπον ἑνώσεως).
Другими словами согласно несторианской концепции Иисус Христос является Единым
Лицом чисто субъективно, т. е. для своих современников (а позже – для читателей
Евангелия) Он предстает Единым Лицом, но в Самом Себе Он заключает два лица –
Божественное и человеческое. Подобного рода рассуждения приводили к тому, что
во Иисусе Христе надлежало признать присутствие второго ипостасного центра
(второй личности), человеческого, отличного от Ипостаси Бога Слова. А подобный
вывод приводил к тому, что Сын Божий и Сын Марии ипостасно разделены: между
ними существует только некая благодатная связь подобная той, которая
существовала между Богом и ветхозаветными праведниками. Получалось, что различие
между Христом и ветхозаветными пророками есть различие в степени святости и
близости к Богу, но не есть различие онтологическое, качественное. А это в свою
очередь означало, что единство Божества и человечества во Иисусе Христе
(согласно несторианской концепции) оказывалось чисто внешним и о реальном
обожении человеческой природы  не могло
быть и речи. Поэтому данная концепция и
была осуждена, как ересь, т. е. несоответствие Божественной Истине.  

        Как некая попытка «ответить»
последователям Нестория Константинопольского возникает другая крайность – монофизитство (от др.-греч. μόνος – «только один, единственный» φύσις – «природа, естество»), последователи которого утверждали, что
человеческая природа Христа, воспринятая
Им от Матери, «растворилась» в Божественной природе, фактически поглощена
Божеством. Можно утверждать, что сквозь
монофизитство (а за ним и монофилитство) транслируется чисто языческое
представление о сути вещей: Божество не может прикоснуться к человеку (материи,
μη ον), в противном же случае либо божество должно
оскверниться, либо человечество должно аннигилироваться. Проблема монофизитов заключалась в
том, что они, отождествляя такие понятия, как «природа» (естество) и «ипостась»
(личность, персона) и одновременно с этим настаивая на наличии единой природы
во Христе (в рамках своего исповедования) вынуждены были жертвовать полнотой
человечества Спасителя. Ведь если (как представляли монофизиты) признать во
Иисусе Христе полноту человеческой природы, то соответственно необходимо признать
и наличие в Нем человеческой ипостаси, а следовательно и двуипостасность Сына
Божия, что неминуемо ведет к ереси несторианства. Однако монофизитская теория,
исповедовавшая во Христе Иисусе единую Ипостась и только одну природу не
оставляла места для восприятия Божеством истинного и совершенного человечества,
что автоматически делало невозможным исцеление человеческой природы. Вспомним
словам свт. Григория Богослова «невоспринятое
не исцелено». IV-й Вселенский
Собор осудил монофизитство, как ересь.

         Отдельно стоит отметить, что обе теории
(несторианская и монофизитская) были вполне логичны, не противоречили факту
богочеловечества Иисуса Христа и (самое главное) вполне устраивали пытливого
обывателя. Однако обе теории не соответствовали тому, что свидетельствует
Евангелие об Иисусе Христе – Бог Слово не «вселяется» в Человека Иисуса Христа
(что опять же очень соответствует языческим представлениям – и греко-римским и
индуистским), Он всегда свидетельствует о Себе, как Единая Личность – как о Своей человеческой природе: «Отец Мой более есть» (Ин. XIV,
28), так и Своем Божестве: ‎”Я
и Отец – одно” (Ин. X,
30); «Видевший Меня видел Отца» (Ин XIV,
9). С одной стороны нельзя говорить о том, что Божественный Логос просто
направлял Человека Иисуса (присутствуя в Нем или имея некое нравственное
соединение с Ним), с другой ни о каком умалении, упразднении или даже
подневольности человеческой природы Иисуса Христа также не может идти речи! Иисус Христос – всегда Одна Личность (Бог-Сын), но в Нем присутствуют две природы – Божественная и
человеческая. Как они соприсутствуют в Нем?

        Выдающиеся богословы
той эпохи Леонтий Византийский, Леонтий
Иерусалимский, Иоанн Грамматик Кесарийский вводят в христологию
использование нового понятия «воипостасное»
(ἐνυπόστατον). Леонтий Византийский пишет: «определение…
ипостаси таково: это либо то, что тождественно по природе, но различается по
числу; либо то, что состоит из различных природ (ἐκ διαφόρων φύσεων συνεστῶτα),
но имеет в своем существовании общение
природ друг в друге… [В таких
ипостасях] какую-нибудь одну природу и сущность невозможно созерцать саму по
себе, но только вместе с [другой природой], с которой она сосуществует. Это
относится не только к душе и телу, но и к другим вещам, у которых ипостась
общая (κοίνη…
ἡ ὑπόστασις),
а природы особые и различный логос
[существования] (ἰδία
δὲ ἡ φύσις, καὶ ὁ λόγος διάφορος)»[xvii].
Прп. Иоанн Дамаскин так же
свидетельствует: «Как природы могут соединяться между собой ипостасно, так возможно и
природе быть воспринятой ипостасью и в ней иметь свое существование (φύσιν προσληφθῆναι ὑπὸ τῆς ὑποστάσεως, καὶ ἐν αὑτῇ ὑποστῆναι δυνατόν). И то и другое мы видим во Христе.
В самом деле, в Нем и природы:
Божественная и человеческая – соединились, и одушевленная плоть Его получила
бытие в существовавшей прежде ипостаси Бога Слова и имеет ту же ипостась
(ἐν τῇ προϋπαρχούσῃ τοῦ Θεοῦ Λόγου ὑποστάσει ὑπέστη ἡ ἔμψυχος αὐτοῦ σὰρξ, καὶ αὐτὴν ἔσχεν ὑπόστασιν)»[xviii].
Таким образом, человеческая природа во
Христе должна пониматься не как ипостась, а как воипостасное.

Леонтий
Иерусалимский дал
такое объяснение: «В последние времена Слово, облекши
плотью Свою Ипостась, существовавшую прежде Его человеческой природы, и Свою
природу, которая прежде веков была бесплотна, воипостазировало человеческую природу (τὴν ἀνθρωπείαν φύσιν ἐνυπέστασεν)»[xix].
Современные богословы протоиерей Георгий
Флоровский (1893 – 1979), В. Н. Лосский
(1870 – 1965) говорят о человеческой
природе Иисуса Христа, как о воипостазированной в Ипостась Бога Слова[xx].
Протоиерей Николай Малиновский (1861
– 1917) писал: «При действительном
различии Божества и человечества, с их соответствующими свойствами и
деятельностями, во Христе Иисусе есть единое
Лицо Бога Слова, единое «Я»; единично сознающее Себя (единая, одна
Личность – А. С.) в двойстве естеств и
управляющее всеми явлениями и обнаружениями в жизни Богочеловека. Человеческая
же природа не получила самостоятельной ипостаси (личности – А. С.), отдельно от Ипостаси Бога Слова, но,
получив ипостась в Божественной Ипостаси, стала принятой в Ипостась Бога Слова»[xxi].
Много раньше Леонтий Иерусалимский
утверждал: «Одно и то же лицо (πρόσωπον), которое обозначается местоимением «Я»(т. е. Личность – А. С.), заключает в себе и разрушаемое тело, и душу,
которая говорит через тело, и Бога, воскрешающего разрушенное»[xxii].
Прп. Максим Исповедник пишет: «Рождается Христос Бог, ставший человеком
через присоединение плоти, обладающей разумной душой»[xxiii].

        Итак,
Иисус Христос есть одна Личность, одно
«Я», Он есть Второе Лицо Пресвятой Троице, Бог Логос, Сын Божий, Который живет,
действует и сознает Себя в двух природах: Божественной и человеческой. Во
Иисусе Христе присутствует полноценная человеческая природа, включающая в себя
как человеческое тело (плоть), так и разумную человеческую душу и даже
человеческое сознание (как говорит о том прп. Максим Исповедник). Он обладает
этой природой, осознает и чувствует Себя через нее, живет и действует в ней –
Бог Слово, Второе Лицо Пресвятой Троицы. Прп.
Иоанн Дамаскин пишет: «Само Слово соделалось для плоти
Ипостасью. Следовательно, одновременно с тем, как образовалась плоть, она была
уже плотью Бога Слова… Посему мы и
говорим не о человеке обожествленном, но о Боге вочеловечившемся»[xxiv].

Т. е. Бог Слово воипостазирует не
только тело, плоть (физиологическую оболочку), а целостную природу человека со всеми компонентами, включая психику, волю
и разум. Если в языческих религиях боги «играют роли», одевают «маски», но
не воплощаются на самом деле (повторимся, для языческого сознания это
немыслимо), то Бог Слово не только по-настоящему принимает тело человека, но
всю полноту человечества – тело, душу и дух. И эта человечность Иисуса Христа
удивительным образом проявляется в Евангелии: «Отец Мой более Меня» (Ин. 14:28), «восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему»
(Ин. 20:17), когда на суде у первосвященника один из служителей бьет Его, то
Сын Человеческий обращает к нему вполне земные слова: «если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?»
(Ин. 18: 23), на Кресте Сын Божий молится за распинателей – «Прости им, ибо не ведают, что творят» (Лк. 23:34).

        На IV
Вселенском Соборе (451 г.)
было предложено следующее положение: Божество
и человечество соединились в единстве Богочеловеческой Ипостаси (Личности) неслитно, неизменно, нераздельно,
неразлучно!

        Неслитно (ἀσυγχύτως), т. е. не
образовав чего-то среднего (некоей третьей природы) наподобие сплава двух
металлов. Божественная
и человеческая пребывают в Лице Спасителя как две различные природы.

         Неизменно(ἀτρέπτως):
ни одна из двух природ не претерпела никаких изменений:
Божество осталось Божеством, человечество – человечеством, ни одна из двух природ не превратилась во что-то
иное! Каждое из естеств сохранило
тождественность своих качественных определений.

        Нераздельно (ἀδιαιρέτως): две целостные и различные по своим
свойствам природы во Христе не существуют отдельно друг о друга, не образуют
двух особых лиц (ипостасей, личностей), соединенных некоей особой благодатью, а
соединены в единой Ипостаси Бога Слова (против
несторианства).

        Неразлучно
(ἀχωρίστως): данное соединение двух природ во
Христе имеет характер не случайный, не временный, не
для предметного обстоятельства образованный, но характер вечный,
онтологический. Соединившись в единую Ипостась с момента зачатия
Спасителя в утробе Приснодевы, две природы никогда не разлучались и не могут
разлучиться. Во время Крестных страданий и смерти Спасителя расторжения двух естеств
не происходило и Евангелия, описывая страсти Христовы не относят оные к Его
человечеству, как к какому-то особому, отделенному от Христа лицу, но напротив
относят их к Лицу Самого Бога Слова. На Кресте иудеи распяли Господа славы (1 Кор. 2: 8), а не только
Его человеческую природу. Даже когда после смерти душа Спасителя сошла в ад, а
тело находилось во гробе, Божественная природа не была отделена ни от тела, ни
от души. И тело и душа в этот период времени не переставали быть «включенными»
в единую Ипостась Бога Слова. Эту мысль замечательно передает тропарь Великой
Пятницы: «Во гробе плотски, во аде же с
душею яко Бог, в раи же с разбойником, и на Престоле был еси Христе, со Отцем и
Духом, вся исполняяй, неописанный»[xxv].

        Подобное
онтологическое соединение Божественного и человеческого в Одном Лице не
известно в истории религий (ни в дохристианскую эпоху, ни в эпоху нашей эры).
Сама история религиозной и религиозно-философской мысли не знает никакой идеи
подобного соединения. В связи с этим имеет смысл задать вопрос: для чего воплощались языческий боги, с
какой целью? Выше мы описывали земную и прямо таки скажем постыдную,
пронизанную жестокостью и эротикой биографию этих богов. Но не только жизни (т.
е. «воплощения») но и смерти языческих
богов носят случайный и бессмысленный характер! Не может быть и речи, чтобы эти боги шли на смерть добровольно,
скорее наоборот. Так египетский бог Сет из зависти к своему брату Осирису
хитростью предлагает последнему лечь в царский саркофаг, после чего заливает
оный свинцом и бросает в Нил. Чаше всего языческие боги гибнут или в результате
каких-то случайных обстоятельств или жертвами вполне постыдных антропоморфных
(«человеческих») интриг.

Любой серьезный
религиовед укажет на эту чрезвычайно важную и существенную разницу между
Христом и языческими богами – Христос
принимает страдания и смерть добровольно, Его человеческая природа всеми
силами сопротивляется этому – «и был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (Лк. XXII: 44), идет ожесточенная борьба между
разумной жертвенной целью и криком плоти: «Отче мой! если
возможно, да минует
Меня чаша сия» (Мф. XVI, 39)! Но само
Боговоплощение Бога Слова осталось бы бессмысленно без Крестной Жертвы, ибо для
этого Он пришел. Смерть Христа сознательна и добровольна, в то время как смерти
языческих богов носят (как уже говорилось выше) случайный характер, их смерти
лишены добровольности и жертвенности и для жизни простых людей они абсолютно
бессмысленны и безрезультатны. Большинство религиоведов и историков религий, в
процессе своих исследований, наблюдая определенную цикличность в «смертях» и
«воскресениях» языческих богов, находят справедливым отметить, что языческие
мифы выражают смену природной жизни, которая повторяется каждый год – каждую
весну, каждую осень! Смерть и
воскресение языческих божеств есть не что иное, как попытка мистически
осмыслить и художественно выразить ежегодно происходящие изменения в природе!

        С какой целью
воплощается Вторая Ипостась Пресвятой Троицы Бог Логос? В Евангелии находим
ответ: «Ибо
так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий
в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16). Председатель Синодальной
Библейско-богословской комиссии митрополит Иларион (Алфеев)
пишет: «Так
и Сам Бог Отец не из гнева, а из великой
любви, которая превосходит человеческий ум и которую даже богословы не в
силах объяснить, принес в жертву Своего
Сына, – не потому, что нуждался в этой жертве, а потому что мы в ней нуждались»[xxvi].
Итак, любовь Бога к человеку – вот единственная причина восприятия Богом
человеческой природы с последующим исцелением оной. Прп. Максим Исповедник
пишет: «Бог Слово, Сын Бога и Отца, для того и стал Человеком и Сыном
Человеческим, чтобы соделать человеков богами и сынами Божиими»[xxvii].
В другом сочинении этот же святой пишет: «Самому
Ему непреложно смешаться с естеством человеческим через истинное соединение по
ипостаси и с Собою неизменно соединить
естество человеческое, так чтобы и Самому стать Человеком, как знает Сам, и
человека сделать богом через соединение с Собою»[xxviii]

         Бог Слово Иисус Христос неслитно,
неизменно, нераздельно,
неразлучно соединяясь с человеком для того
чтобы Своей Жертвой вознести человечество на предельную высоту – «И так Господь… вознесся на небо и воссел
одесную Бога» (Мк. 16: 19). Профессор ПСТГУ протоиерей Олег Давыденков пишет: «В самом Евангелии говорится о Вознесении как о возвращении Сына
туда, где Он был прежде (см.: Ин.6:62), или как о
возвращении к Отцу (см.: Ин.14:28, 16:5-16, 20:17). Но
это возвращение совершается уже с воспринятой на вечные времена плотью»[xxix]. Можно сказать, что человеческая природа Вознесением Христовым
вводится в Триипостасное Божество. Из
истории древних восточных культур мы знаем: сидящий по правую сторону от главы
семейства («одесную Отца») – наследник и фактический соправитель. Воскресением Христовым смерть побеждена в
своей основе, а человечество вознесено на высочайшую ступень близости к Богу.
Этим самым христианская вера показывает беспрецедентную высоту своего учения о Боге
и человеке. Может ли историческая наука найти нечто подобное в истории
воплощений языческих божеств?

        Очень важно обратить внимание на сверхъестественное рождение Иисуса
Христа: Он родился безмужно (т. е. без мужского участия), Его воплощение не связано с какими-либо интимными
человеческими отношениями и Евангелие свидетельствует об этом следующими словами:
«Дух Святый найдет на Тебя, и сила
Всевышнего осенит Тебя» (Лк. 1:35). Прп. Иоанн
Дамаскин пишет о воплощении Иисуса Христа от Пресвятой Богородицы: «Тогда осенил Ее как бы Божественное семя,
Сын Божий, ипостасная Премудрость и Сила Всевышнего Бога, единосущный Отцу, и из непорочных и чистейших Ее кровей
образовал Себе начаток нашего состава – плоть, оживленную душою мыслящею и
разумною, не чрез оплодотворение
семени, но творчески, чрез Святого Духа»[xxx]. Хотя Иисус Христос и воспринимает поврежденную
человеческую природу («кожаные ризы», безукоризненные страсти), как последствия
прародительского греха, однако остается чист от тех греховных «наслоений»,
которые несет на себе человеческий род. Более того, сами Евангельские
повествования в сравнении с «биографиями» языческих богов достаточно «сухи»,
можно сказать не художественны, прозаичны, по своему реалистичны. Апостолы посредством этих Книг передают
факт явления Бога в мир, не используя никакой специфической рекламной
художественности, не стараются «выдавить слезу» у читателя.

        В Евангелии начисто
отсутствует все то, что в изобилии присутствует во всех повествованиях о
языческих богах – сферы каких-то чувственных, эмоциональных, любовных,
романтических отношений. Даже намека на это нет! Всем памятен эпизод, когда
Иисус Христос разговаривает с самарянкой у колодца Иакова (Ин. 4: 1-42).
Интересна в данном случае реакция учеников на данное происшествие: «В
это время пришли ученики Его, и удивились, что Он разговаривал с женщиною» (Ин. 4: 27). Конечно, данное
удивление можно объяснить тем, что суровая патриархальная иудейская культура не
мыслила женщину в роли собеседника для богословского диспута (который де факто
имел место быть). Однако, несомненно, то
беспрецедентное целомудрие и нравственная высота, которые свидетельствовали во
Иисусе Христе Апостолы не позволяли им представить их Учителя в качестве
обычного собеседника с обычной женщиной, хотя Он не
был затворником и молчальником (ессеем), достаточно часто и открыто общался с
окружающими. Люди, очень далекие от христианства часто сознаются в том,
что более возвышенного и совершенного
образа в истории, нежели образ Евангельского Иисуса не встречали нигде. Тем
более этого Совершенного Человека нельзя сравнить с теми богами, чья земная
жизнь буквально пронизана страстями человеческими – жестокостью и эротикой. Воплощающиеся языческие боги иной раз поражали поистине
«божественными» размахами своей любвеобильности. Согласно некоторым
писаниям, у Кришны было 16 108 жён, из которых восемь были главными и 180 тысяч
сыновей (соответственно примерно по 10 от каждой жены).

В самом начале нашей работы было
отмечено чрезвычайно важное отличие христианского Боговоплощения от подобных же
событий в жизни языческих богов. Мифологические
повествования вопиюще неисторичные: обстоятельства
жизни богов никак не связаны с какими-то конкретными эпохами, историческими
событиями и лицами. Исходя из того, что было отмечено выше (смысл и цель
создания мифов – сюжетное выражение идей) никакой историчности от создателей
мифов и не требовалось. Земная жизнь
Господа Иисуса Христа описывается в Евангелии непосредственно привязанной к
конкретной эпохе («Во дни Ирода, царя
Иудейского» – Лк. 1: 5), к
конкретным событиям («В те дни вышло
от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле» – Лк. 2: 1), с
конкретными лицами («и, связав Его,
отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю» – Мф. 27: 2). Более того,
даже в кратком изложении догматов христианской веры – Символе веры отдельно
упомянуто, что распятие Сына Божия произошло «при Понтийском Пилате», что еще
раз подчеркивает принципиальную «линейную» историчность пришествия в мир Иисуса
Христа.

        Итак, Боговоплощение
в христианстве положило начало процессу восстановления человеческой природы,
которая является достоянием каждого христианина, раскрытию данных,
запечатленных в воскресшей природе и возведением человека на высочайшую,
божественную ступень бытия. Бог Слово воплощается по любви к человеку
(Ин. 3, 16), чтобы «прежде падший
воскресити образ»[xxxi].
Прп. Максим Исповедник писал об этом: «Черезвоплощение
Бога Слова падший человек приобрел надежду Воскресения и вечной жизни
унаследовать которую он призван приобщением Иисусу Христу, Кто послушанием
расторгнул осуждение прародительского греха и смертью упразднил державу смерти,
дабы «как в Адаме все умирают, так в Нем все оживут»(1Кор. 15, 22)»[xxxii].

        Полагаю, что
для любого думающего человека из написанного выше совершенно очевидно, что
языческие мифы о боговоплощении и христианское учение касательно той же
тематики не имеют, по-существу, ничего общего. Христианское учение о Боговоплощении беспрецедентно и не имеет никаких
аналогов в религиозно-философской традиции той эпохи. В связи с этим может
возникнуть вполне законный вопрос: откуда несколько рыбаков (людей хотя и
грамотных, однако не имеющих специального философского образования) смогли
взять такой потрясающий и беспрецедентный образ Христа? Ответ реально только
один: они констатировали исторический факт, описывали очевидную историческую
Персону такой, какой Она была. И только уже позднее святоотеческая мысль
разъясняет некоторые сложные моменты, и только по причине борьбы с возникшими
заблуждениями (ересями)

[i]Диоскорид.
Эпиграмма 18 Пейдж; Бион. Плач об Адонисе 91; Овидий. Метаморфозы X 503-524;
Гигин. Мифы 58; 251

[ii]Гесиод. Перечень
женщин, фр.139 М.-У.

[iii]Антонин Либерал. Метаморфозы 34

[iv]Гомер. Илиада V 370; Еврипид. Елена
1096; Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека I 1, 3; 3, 1

[v]Гесиод. Теогония 189-194

[vi]Гесиод. Теогония 189-194

[vii]Вавилов С. И. Большая советская
энциклопедия Том 02 – Большая Советская Энциклопедия Второе издание

[viii]Цицерон.
О природе богов III 57.

[ix]Климент.
Протрептик 28, 3.

[x]Геродот. История II 156; Павсаний. Описание
Эллады VIII 37, 6

[xi]Еврипид. Ифигения в Тавриде

[xii]http://ru.wikipedia.org/wiki/Аватара

[xiii] Matchett 2000,
С. 2

[xiv] см. Деяния Вселенских соборов. Т.
3. С. 48.

[xv] см.: Епифаний Кипрский, свт. Панарион. Ч. 1. С. 139-140. [Гл.] 24, 9-10.

[xvi]Григорий
Богослов, свт. Послание 3, к пресвитеру Кледонию, против  Аполлинария первое // Григорий
Богослов, свят. Собрание творений.
Т.
2. С.
13.

[xvii]Leontii Byzantini. Contra Nestorianos et Eutichianos // PG. Т. 86. I. Col. 1280AB

[xviii]Иоанн
Дамаскин, прп. Диалектика, или философские главы. Гл.
66. С.
107.

[xix]Leontii Hierosalymitani. Contra Nestorianos. V.
28 // PG.
T. 86. I. Col.
1748D.

[xx] см. Флоровский Г., прот. Восточные отцы V-VIII веков, С. 122-124; Лосский В. Н. Догматическое богословие.
С. 268-269.

[xxi]Малиновский
Н., прот. Очерк православного
догматического богословия. М.: ПСТБИ, 2003. С. 407.

[xxii]Leontii Hierosalymitani. Contra Nestorianos. II. 48 // PG. Т. 86.I. Col. 1601A

[xxiii]Максим
Исповедник, прп. Т.1, 258

[xxiv]Иоанн
Дамаскин, прп. Точное изложение Православной веры. Кн. 3. Гл. 2., С. 236.

[xxv]
https://mytor.ru/bogosluzhenie/molitvoslov/molitv13.shtml

[xxvi]
http://www.hilarion.ru/temple/mitropolit-ilarion-sovershil-utrenyu-velikoy-pyatnitsy-s-chteniem-dvenadtsati-strastnykh-evangeliy.html

[xxvii]Максим
Исповедник, прп. Главы о богословии и домостроительстве воплощения Сына
Божия
https://mytor.ru/otechnik/Maksim_Ispovednik/glavy_o_bogoslovii_i_domostroitelstve_voploscheniya_Syna_Bojiya/

[xxviii]Максим
Исповедник, прп. Вопросоответы к Фалласию. https://mytor.ru/otechnik/Maksim_Ispovednik/Voprosootvety_k_falassiyu/#1_24

[xxix]Олег
Давыденков, протоиерей. Догматическое богословие,
https://mytor.ru/otechnik/Oleg_Davydenkov/dogmaticheskoe-bogoslovie/9_9_1

[xxx]Иоанн
Дамаскин, прп. Точное изложение Православной веры. Кн. 3. Гл. 2. С. 235.  

[xxxi] тропарь предпразднства Рождества
Христова

[xxxii]Иоанн
Дамаскин, прп. Т. 1, 75