§27. Похоронные обряды
Древняя Русь имела верование в загробное существование души. Доказательством тому служат погребальные обряды. Вятичи, радимичи и северяне справляли над покойником тризну «и по сем творяху кладу (краду) велику», на которую клали покойника и сожигали, потом собирали кости в небольшой сосуд и ставили его «на столпе» при дорогах. Это делают вятичи «и ныне», прибавляет далее летописец, из чего можно заключить, что этот обычай был в силе в 11–12 ст. Таковы же были и обычаи кривичей и других язычников293. Крада, клада – это погребальный костер. Выражение «на столпе», вероятно, значит «на холме» точнее в холме294. Аскольда и Дира, убитых в 882 г. Олегом на Днепре, похоронили на горе. Олега в 912 г. также схоронили на горе Щековице. Древляне похоронили убитого ими Игоря295. По мнению Котляревского, месть Ольги древлянам имела значение погребальных почестей и умиротворяющей жертвы умершему насильственной смертью Игорю. Здесь видны следы двух способов: погребения и сожжения296. Но сама Ольга, приняв христианство, завещала «не творити трызны над собою»297. Летописное известие пополняется свидетельством Пролога 15 в. под 11июля: Ольга заповедала Святославу ее «с землею равно погрестить, а могилы не сути, ни тризн творити, ни бдына деяти»298. Бдынь – надстройка над могилой, срубец мал, в который скрылся князь Дании о Кучковичей. Козьма Пражский упоминает о хижинах на распутьях для упокоения душ усопших; Ибн-Фодлан также говорит о каком-то сооружении на могиле сожженого руса. В некоторых местах Росии такая постройка называется голубец и делается срубом с крышей, будкой иди домиком299. Котляревский говорить, что такой обычай, как не согласный с христианскими порядками, в настоящее время прекращен300. Но во многих местах он еще существует. На старых крестьянских кладбищах эта постройка имеет вид большого и высокого гроба; памятники в виде часовен, вероятно, представляют из себя видоизменение идеи бдына. В настоящее время запрещается ставить надгробные памятники будками, как говорят в народе. Буда – склеп для покойника301. Но таких будок на наших кладбищах еще не мало. В житии князя Константина Муромского, жившего в 12 столетии, говорится, что народ дивился, как Константин не по обычаю народному хоронил своего сына Михаила. Житие Константина Муромского отмечает следующие черты языческого погребения, не сходственные с христианским обычаем: язычники не хоронили на восток лицом своего покойника; вместе с покойником полагались «ременные плетения древолазные», т.е. веревочная лестница, а может быть длинный ремень, вероятно вследствие верования, что душе придется взбираться на высокую гору, на могиле убивали коня; над остатками погребенного насыпали холм; совершалась тризна, состоящая из воинских игр и упражнений, кулачного боя и проч., при чем была и попойка; печаль выражалась плачем и лицедранием, о чем свидетельствуют и арабские писатели Ибн-Даста и Кадлуба. На могиле ставили постройку – бдын302.
Преосв. Макарий полагает, что под князем Константином следует разуметь Ярослава Святославича, умершего в 1129 г.303 Тризна – это обрядовая военная игра, бой, в применении к усопшим – поминки по нем военною игрой, битвой304. Корневой смысл слова тризна такой: «тризна» – значило бой, поединок; «тризнище» – место боя. В старину тризной называли празднество, соединенное с военными потехами. Срезневский сравнивает тризну с русской радуницей305. Корень слова тризна можно предполагать tri в значении побеждать, превосходить (в борьбе306). В «толковании неудобь познаваемом в писаных речем», в рукописи 1431 г., тризна изъясняется: «страдальство, подвиг»307. Акад. Соболевский отмечает, что в Начальной летописи слово тризна употребляется в значении – погребальное состязание, погребальные игры308. Глагол тризниться употребляется и в настоящее время (в Смоленской губ.) и означает – плохо, смутно различать предметы; выражение «в глазах тризнится» – равносильно выражениям: в глазах туман, предметы мелькают, двоятся – троятся. Этот глагол употребляется только в применениях к пьяным.
Свидетельство Ибн-Даста драгоценно для нас в том отношении, что обычаи, отмеченные им, подтверждаются русскими источниками. Способ выражать скорбь царапаньем ножом рук и лица – это очевидно «кожекроение» и «лицедрание» жития Константина Муромского. Обычай ставить урну с пеплом покойника на холме – это древний обычай, отмеченный «Повестью временных лет». Что касается способа, каким жена предает себя смерти, т.е. удушение веревкой, то необходимо иметь в виду, что повешение и удушение было обыкновенным способом приношения жертвы319. Смерть чрез удушение и потопление, конечно, считалась впоследствии нечистой, языческой. Человек, умерший такою смертью, не подлежал христианскому погребению, как великий грешник; мало того: утопленника или удавленника по нашим народным взглядам вообще не следовало хоронить, а должно оставлять без всякого погребения. Против этого суеверия вооружились Серапион Владимирский и Максим Грек.
Свидетельство Ибн-Даста о совместном погребении живой ж6ны с мертвым мужем находит себе подтверждение в нашей народной былине о Потоке. Былина помнит, что некогда супругов хоронили вместе, но помнит это неясно, сбивчиво; смысл обычая потерян. Стараясь осмыслить его, былина повествует, что Поток и Авдотьюшка Лиховидьевна (Лебедь белая) заключили между собою условие пред венчанием, и «попы соборные» привели их в том к присяге: «Кто перво умрет, второму за ним живому во гроб идти». Первою умерла Лиховидьевна, спустя полтора года после брака. Лиховидьевна была «еретица», т.е. колдунья; по-видимому, ее смерть была притворной или же вообще заключала в себе какую-то хитрость: «она мудрости искала над мужем своим». Тело Лиховидьевны привезли на санях в церковь и поставили на паперти. «Вырыли могилу глубокую и великую, глубиною, шириною по двадцати сажень»; в этой могиле погребали тело Авдотьино. Туда же был опущен Михайло Поток с конем и сбруей ратною; могилу (погреб) заворочали потолком дубовым и засыпали песками желтыми. В полночь в могилу собрались гады змеиные, потом пришел и большой огнедышащий змей, которого убил Поток и его головою стал мазать тело Авдотьино: от этого или от иной причины Лиховидьевна ожила, и обоих их вынули из могилы. А когда Поток живучи состарился и преставился (умер), его похоронили и с ним зарыли в могилу живою жену его Авдотью Лиховидьевну. Былина заканчивается хотя традиционным, но характерным и уместным стихом: «То старина, то и деянье»320. Действительно, здесь сохранились многие старинные черты, погребение живой жены с умершим мужем, воин погребается с конем и оружием, покойника везут на санях. Под санями надобно разуметь сани в буквальном смысле. В первый раз живого Потока хоронят с Авдотьею; как известно, так не делали: живого мужа не хоронили с умершей женою. Былина отмечает, что этот случай был исключительным, следствие особого договора, который был скреплен присягой при посредстве соборных попов. Сани у нас действительно употреблялись для перевозки покойников. Так, в сказании о Борисе и Глебе в рукописи 14 века изображено перенесение тел св. Бориса и Глеба, св. Бориса несут на санях, а св. Глеба везут на санях же321. Сани употреблялись для перевозки покойника, вероятно, потому, что они были раньше изобретены человеком, чем телега.
Итак, на основании различных свидетельств можно установить, что древнейшие русские славяне применяли к своим умершим сожжение и погребение. Вероятно, оба эти способа были взяты из видимой природы. Самым сильным и величественным явлением для первобытного человека было солнце. Множество форм языка и поэзии, множество древних мифов свидетельствуют, что в ежедневном движении солнца человек видел целую жизнь живого существа, подобие своей собственной: оно рождалось, быстро становилось юношей, затем мужем, исполненным сил, постепенно старело и наконец скрывалось за горизонт, умирало. По воззрению племен приморских, солнце, окончив жизненный путь свой, сгорало и погружалось в море; у жителей равнин и гор – оно сжигалось и уходило в землю или за горы; то место на далеком западе, где скрывалось оно, представлялось человеку обителью, которая ожидает его самого после смерти, куда прежде отошли его отцы, где они наслаждаются новою жизнью»322. Наши летописи помнят и знают сожжение покойников, но при начале Русского государства преобладающей формой похоронного обряда – было погребение. Может быть погребение распространилось у нас вследствие греческого – христианского влияния.
Перун
Слово Перун производят от корня пар-пер и суффикса ун и сопоставляют с греческим κεραυνός (гром, молния, громовой удар67), а также с прозванием индийского божества Индры – Parjanya – Parganya (молниеносная туча – от корня prg (prc) рассекать, окроплять, прыскать68. Литовский глагол perieti (наст. вр. рeriu) означает: производить посредством теплоты, высиживать, рождать, творить. Слово это стоит в родстве с лат. рario и рус. областным парить, высиживать яйца; парунья – наседка. В санскрите корень par сохранился в двух производных словах: partr хранитель и paru – солнце, огонь, теплота; рус. – пар, парить (о томительном знойном воздухе перед грозою), преть, парун – жара, зной. Полагают, что от этого корня произошло две формы: одна действительная Пер-ун, т.е. производитель, творец; другая страдательная – парень, т.е. произведенный, рожденный, сын69. Акад. Корш нашего Перуна сближает с албанским именем божества перынди, т.е. говоря по-латыни, Perunus deus «Литовское Percunas, очевидно, родственное албанскому (и вероятно еще иллирскому) и русскому имени этого бога, но фонетически не соединимое ни с тем, ни с другим, должно объясняться народной этимологией. О славянском происхождении имени Перун теперь не может быть речи», говорить Корш70. Корш не говорил, каким образом из Албании Перун попал на Русь и оказался зарегистрированным нашей Начальной летописью в числе русских богов.
Память о Перуне осталась в языке у славян. По белорусскому преданию, Перун в левой руке носит колчан стрел, а в правой лук71. В Псковской губернии и Белоруссии и теперь еще слышатся клятвы: «Сбей тебя Перун», «Каб цябе Перун узяв», или «треснув»72. По белорусскому преданию Перун разъезжает по небу в огненной колеснице и бросает с огненного лука стрелы – молнии73. В других местностях эти действия приписываются Илье-пророку. Очевидно, Илья пророк смешивается с языческим Перуном. В одном причитании Илья изображается распорядителем грозовых сил природы и прямо называется «громовным»74. Иногда слова – гром и Перун являются синонимами: «Перунова стрела в тебя», говорят словаки; а чехи эту мысль выражают так: «Гром в тебя»75. Слово Перун в современной живой речи нам не приходилось слышать. Но слов переть – употребляется и в настоящее время. По современному словоупотреблению переть – значит: 1) медленно надвигаться, лезть, напирать (куда лезешь, куда прешь?); 2) грубо обладать, оплодотворять, спаривать, спариваться, оттуда пара – двое, пар – теплота; 3) мыть, стирать, собственно колотить белье на реке вальком; в Смоленской губернии существует слов пральник; в Харьковской – пранык – валек. От глагола переть происходить слово пар – испарение; в жаркий день от сырой земли заметно для глаза струится пар, испарение; пар в бане от обливания водой горячей каменки («поддай пару»). Словом, «пареня» в Смоленской губернии называют поле, на которое вывезен навоз, чтобы он перепрев удобрил ниву. Глагол парить – означает подвергать одновременно теплу и влаге (оттуда – подопревать), парить, париться в бане веником; спаривать животных. По-литовски ka paperieje? – кого она родила?76. По древ. слав. перу – я ударяю; Перун. след. тот, кто ударяет77. Принимая во внимание вышеизложенное, можно признать, что в Перуне олицетворялась быстро надвигающаяся на землю грозовая туча, несущая дождь и оплодотворяющая землю. Известно, что урожай у нас зависит от количества дождя, выпадающего весною и летом. Чем больше теплых дождей, от действия которых земля парится, т.е. делается сырой и влажной, тем лучше и урожай. Но туча несет с собой не один дождь: из нее вьется ослепительная, нередко разящая молния; туча издает устрашающий и таинственный гром. Случаи пожаров и смерти от молнии не редки. И потому Перун был божеством не только благодетельным, но и грозным. Не даром Новгородский Перун держал в руках палицу. В договорах русских с греками, русские клялись Перуном и оружием. Перун, следовательно, был богом войны. Грозовая туча с дождем и молнией – предмет конкретный, не требующий абстрактного напряжения мысли, а потому Перуна легко было представить в конкретных формах. Скульптурное (из дерева) изображение Перуна вместе с изображением Велеса, бога стад, принадлежало к древнейшим; и поклонение этим богам было наиболее распространено, что видно из договоров русских с греками. Итак, Перун олицетворял собою гром и молнию вообще тучу; к нему, как к Зевсу, наиболее идут эпитеты – тучегонитель и громовержец. Не даром в древнеславянском переводе греческого сказания об Александре Македонском вместо Зевса поставлен Перун78.
Со введением в России христианства древние верования в Перуна смешались с новыми христианскими: многие черты Перуна были перенесены на Илью пророка. Смешение Перуна с Ильей обусловливалось с одной стороны тем, что празднование последнему (20 июля) бывает в пору наибольшего напряжения тепла; к тому же в эту пору часто бывают грозы. В «Ильин день» в деревне никто не станет работать. «Илья мал праздник, но вреден», говорят крестьяне в Смоленской губернии. Главная же причина смешения Ильи с Перуном заключается в библейском рассказе: по молитве пророка Ильи спал с неба огонь и попалил жертву; по молитве же пророка было разрешено небо и напоена водою земля. В апостольском чтении на Ильин день и в молитве во время бездождья также упоминается, что пророк Илья своей молитвой посылает на землю бездождие и открывал дождь79. Наконец, о пр. Илье повествуется, что он был взят на небо в огненной колеснице. В народном сознании даже и в настоящее время Илья пророк представляется скорее языческим божеством, чем христианским святым. Когда из надвигающейся тучи гремит гром и сверкает молния и теперь еще (, например, в Смоленской губернии) говорят: «Илья пророк едет в огненной колеснице по небу и мечет свои стрелы в нечистого (беса)». Дожиная ниву благочестивая крестьянка оставляет пучок несжатых колосьев, и это называется: оставить Илье на бороду», – память о некогда приносимых жертвах. Победитель дракона св. Георгий Победоносец (Егорий Храбрый) также носит на себе многие языческие черты, перенесенные на него, вероятно с Перуна80. Св. Георгий, победитель змея, считается покровителем стад и вообще животных81. Но это сближает его скорее с Велесом.
Таким образом языческий элемент сказался в народных легендах об Илье пророке и Георгии Победоносце. Но древние наши книжники игнорировали древне-устное творчество, а потому в обличительной древнерусской литературе мы не знаем особых произведений, которые бы затрагивали вопрос о неправильном веровании в пр. Илью и св. Георгия. Причиной этого, вероятно, было то обстоятельство, что народные верования в этих святых не отражались заметным образом на внешнем культе.
Е.В. Аничков полагает, что Перун не был богом славян; культ Перуна – дружинно-княжеский культ киевских Игоревичей. Сначала идол Перуна стоял в самом теремном дворе Игоревичей, или в другой какой-нибудь местности, где Игоревичи владели своей собственной священной рощей, когда же князь и его дружина стали политической властью, Перун был поставлен «вне двора теремного», на холм, окруженный сонмом других богов: Владимир объявил свой военно-дружинный культ общим культом. Аничков склонен сближать слово Перун с fergunja – холм, ferguni – земля82. Но мы имеем ясные указания, что Перун был почитаем простым народом. В слове св. Григория сообщается, что Перуну долго еще молились по украйнам, т.е. когда уже в городах язычество было совершенно оставлено и забыто. Долгую память о Перуне подтверждает и Христолюбец83. Из этого видно, что Перун был божеством не аристократии, а простонародья. Таким образом, сам собою падает и вопрос, где раньше стоял Перун, прежде чем Владимир поставил его вне своего двора.
§18. Взгляд на природу и обоготворение ее
Сварог, Дажбог, Хорс, Ярило были солнечные божества; Перун был бог дождя и грома; Стрибог – бог ветров. Все это были небесные божества, от которых зависело благосостояние первобытного восточного славянина. Но и на земле наш предок встречал много загадочного и таинственного и обоготворил, скорее оживотворил, наделил сознанием многие предметы и явления. «Слово о полку Игореве» дает нам возможность составить себе представление о взгляде наших предков на природу. Хотя этот памятник относится к 12 в., тем не менее в Слове с замечательной силой сказывается до-христианское, языческое отношение к природе. В 12 в. христианство сделало немалые успехи, а язычество соответственно тому потускнело в сознании русского человека. Однако же языческие представления еще жили. Наш предок – язычник представлял себе природу живо, одухотворенной, сочувствующей или враждебной человеку, но не пассивной. Первобытная ненаучная мысль может работать только под известными формами, субъективно: человек приписывает предметам те свойства, какие он наблюдает сам в себе. Вот почему наши предки наделяли чувствами и мыслительными способностями не только животных, но и неодушевленные предметы: Ярославна обращалась с просьбой к солнцу, Днепру, ветру; солнце своим затмением предвещало Игорю беду; но та же природа сочувствовала бегству Игоря из плена. Можно сказать, что русский человек скорее оживотворял, чем обоготворял неодушевленную природу. В былине «о добром молодце и реке Смородине» молодец кланяется реке и просит ее перепустить его на другую сторону; река Смородина дозволяет ему переправиться, а когда переехавши молодец хвалится, река топит его за похвальбу186
Выше уже упомянуто, что русские люди кланялись огню, называя его Сварожичем; по слову Христолюбца, поклонение огню совершалось под овином. Кланялись и неодушевленным предметам. В «Слове и откровении св. апостол» есть такое место: «глять бо ово сут бози небеснии, а дроузии земнии, а дроузии польстии, а дроузии воднии»187. В хождении Богородицы по мукам сделана следующая вставка по сравнению с греческим оригиналом. В аде мучатся грешники-язычники, которые не веровали в Отца, Сына и Святого Духа, но «вероваша, юже ны бе тварь Бог на работоу створил, то они все боги прозваша солце и месяц землю и водоу, звери и гады, то сетьнее и члвчь окамента оутрия188 трояна, хорса, велеса, перуна на Боги обратиня бесом злым вероваша, доселе мракм здым одержими соуть, того ради сде тако моучаться189. В греческом тексте значиться только следующее οὗτοι εἰσιν οἱ εῖς πατέρα λαὶ ὑιὸν καὶ ἄγιον πνεῦμα μὴ πιςτεὺοντες και διὰ τοῦτο οὔτως καλάξοται. Имена богов вставлены. Тихонравов полагает, что вставка была сделана на Руси190. Возможно, что перевод был сделан на Балканском полуострове, там же и вставка, помимо перечисления языческих славянских богов, а боги прибавлены на Руси.
В «Слове Григория Богослова» сделана также вставка относительно славянского язычества. «Овь требоу створи на стоуденьци, дьжда искы оть него, забывь яко Бог с небес дьждь дает. Овь несцщим Богом жьреть, и Бога створьшаго небо и землю раздружает. Овь реку богыну нарицает, и зверь живущь в неи яако бога нарицая, требу творить. Овь дыю жьреть, а дроугыи Дивии. А инь градь чьтеть Овь же дьрьнь въскроущь, на главе покладая, присягу творить; овь присягы костьми чловечами творить. Овь кобени пьтить смотрить. Овь съретения сумьниться. Овь мущьнь скоть творя убивает. Овь в неделю и в святые дни делает, прибытькь себе творя свою погыбель, да елико в сею неделею съделаеть, тем деньм погоубить. Овь на мощьхь льжю присязает»191. Когда сделана вставка? Переводчиком или русским? Язык вставки проще и понятнее всего перевода, так что можно думать, что вставка сделана не переводчиком. Но вставка органически связана с текстом, не зная греческого текста, нельзя ее заподозрить. Обычаи, перечисленные в слове, не все известны на Руси: напр, у нас не известно о почитании речных животных. Вероятно, вставка сделана на юге, на Балканском полуострове.
§23. Русалки
Перун, Хорс и др. вышеупомянутые боги были, так сказать, божествами высшего порядка. Но кроме их наши предки признавали и чтили еще божества меньшие: русалок, водяного, лешего, домового. Перун, Дажбог, Стрибог – были боги солнечного тепла, грозовой тучи, ветра. В силу своего могущества и отдаленности от человека, эти высшие божества носили более отвлеченный характер и наделялись в некоторой мере духовным началом. Русалки же, домовой и леший носят вполне антропоморфический характер, эти существа вполне материальные по своей организации, близкие к человеку, только природа у них иная, не человеческая: русалки,, например, живут в воде, в которой человек жить не может. Следовательно, по сравнению с человеком, живущим только на земле, человекообразные русалки, живущие и на земле, и в воде, существа высшего порядка; хотя леший и домовой обитатели земли, но их жизнь – загадка для людей, следовательно, они существа иной категории. Впрочем, этот таинственный и по-видимому более совершенный мир не привлекает к себе внимания людей живых: жить на земле и веселей и приятней. Русалки и леший завидуют живым людям. Причины этому будут указаны ниже.
Верование в русалок распространено повсеместно в России. По современны верованиям, русалки – это души младенцев, умерших без крещения, или же добровольные утопленницы; русалкой может стать и всякая девушка, если будет купаться без креста, – ее может утащить водяной. Из этого видно, что вера в русалок возникла в дохристианскую эпоху. Теперь по народным верованиям, русалками делаются только некрещеные; а когда все были некрещеными, то следовательно, все девушки после смерти обращались в русалок. Народ представляет русалок в виде прекрасных, вечно юных девушек; они полны обаяния и только зеленые глаза и зеленые волосы доказывают, что это особые существа. Лица русалок бледны и носят отпечаток загадочной грусти. Русалки живут обществами в воде: в озерах, речных омутах, источниках. В Новгород-Северском уезде есть две криницы-колодца, на срубах которых каждый год на зеленой неделе на рассвете сидят две прекрасные девушки и расчесывают гребнем волосы. Народ называет этих девушек криницами и русалками239. Живут ли русалки в самых криницах, или же в уединённых болотистых и поросших густым кустарником местах, где обыкновенно бывают криницы, народ не дает ответа. Полагаем, что криницы – те же русалки, но обитающие в источниках. Есть мнение, что криницы – не русалки, а богини плодородия. Этот взгляд не считаем обоснованным240. Известно, что русалки живут еще в лесах; есть и горные русалки241. Всю зиму русалки спят в омутах непробудным сном. Но когда весеннее солнце растопит лед, прилетят птицы, расцветут цветы, тогда и русалки пробуждаются. Вода вообще считается дорогой в царство мертвых, а, следовательно, и обратно. До Троицына дня русалки живут в воде, и только ночами они выходят на берег погреться и понежиться в лучах месяца. Резвой толпой водят они хороводы на берегах рек или же, усевшись на берегу, расчесывают свои роскошные волосы, которые служат им вместо одежды. До Троицына дня купаться не следует: русалки утащат; особенно же не следует купаться на Троицу. Семик (четверг седьмой недели после Пасхи) в некоторых местах России называется «русалка». Семицкую неделю называют «зеленой», «клечальной», а три последние ее дня и три первые дня Троицкой недели называют «зелеными святками»242. Как известно в семик девушки ходят в лес петь песни, завивать венки, по которым потом гадают. В семик же бывают поминки покойников. Вообще семик – праздник русалок и мертвых. В семик теперь главным образом поминают умерших насильственною смертью, умерших без церковного покаяния и некрещенных детей, которым предварительно дают христианские имена243.
Поминовение некрещеных детей следует сопоставить с обычаем: «крестить кукушек» на ветку, на которой помещают чучело кукушки или на самое чучело, вешают шейный крестик, иногда чучело заменяется травою, называемой кукушкой. Вероятно, этот обряд стоит в связи с верованием, что душа по смерти принимает различные образы. Верят, что душа некрещеного младенца в течение семи лет, до обращения в русалку, летает по воздуху и жалобно просит окрестить ее. Если кто произнесет формулу крещения, душа возносится на небо, как бы приняв крещение244. Полагаем, что семицкие празднества доисторического, языческого происхождения. Отметим протест против этих празднеств, выраженный в Стоглаве245.
На зеленой или русальной неделе, русалки, выйдя из воды, бегают по нивам, лугам и рощам, лазают по деревьям, бьют в ладоши, водят хороводы, пляшут и поют песни. Ходить на этой неделе в лес опасно, особенно мужчинам, русалки могут поймать и защекотать. Но с Троицына дня они уже не могут днем выходить на берег: в песне на Троицу поется:
На дуб лезли, кору грызли,
Но еще и до Петрова дня русалки продолжают выходить на берег. В понедельник Петрова поста в некоторых местах бывают игрища – проводы русалки: соломенную куклу разрывают в игре. Такой обряд по местам проделывается на зеленой неделе247. Летом можно видеть русалку только на берегу реки и при исключительных каких-либо обстоятельствах.
Корень и происхождение слова русалка определить затруднительно. У нас есть слово рус-ый, русло, Руса. В санскрите rasa – жидкость, влага, вода; в кельтском rus, ros – озеро, пруд; в лат. ros – роса249. Теперь русалку проиводять от слова русалии250. Этот взгляд обстоятельно разработан акад. Веселовским, по мнению которого «римский праздник весенних поминок», dies rosae, rosalia, сохранился в христианском переживании под названием русалий. Там, где удержались русалии, они приурочиваются к Духову и Троицыным дням, когда по греческому поверью душам умерших дозволяется возвращаться на землю. В России неделя Святых Отцев и следующая за нею Пятидесятница назывались – русальною, зеленою, клечальною или семицкою. Семик, четверг на седьмой неделе по Пасхе, в Вологодской губернии называется русалкой; в Малороссии – носит название русалочий или мавский Велик-день. Особенность семика – поминовение умерших на убогих домах простирается и на другие дни, предшествующие и последующие за семиком: умерших поминают во вторник и в субботу. Вероятно, в этом сказывается старая память, что в это приблизительно время поминали покойников. «Анализ русских суеверий приводит к заключению», говорит акад. Веселовский: «что весенние русалии, главным образом, поминальный обряд; русалки – manes»251. Веселовский указал, что справляемые в январе в южной Македонии русалии сопровождаются играми воинственного характера252. Эти воинственные игры должны быть считаемы древней тризной. Тризна – это погребальное состязание, погребальные игры253. Известно, что были зимние и весенние русалии. В Эпире русалии справлялись в мае; участники веселились различным образом, потом разделялись на два отряда и изображали примерную борьбу христиан с османами, которая была заменой старой борьбы между летом и зимой, как полагал Веселовский254. И зимние, и весенние русалии совершались в честь мертвых255. Таким образом, русалки – это умершие, что совершенно согласно с нашими народными верованиями. Интересны русалии, справляемые в албанских колониях Апулии в первые три дня Пасхи. Главная роль в этих русалиях принадлежит парням, одетым в военный костюм; участники поют военные песни пляшут. К ним присоединяются ряженые, с вымазанными мелом, мукой или сажей лицами, одетые в козьи шкуры, с погремушками у пояса и проч.256 Эти русалии весьма важны: не переставая быть культом умерших (военные песни – остаток тризны), они переходят в культ природы, что видно из переряживания, обозначавшего обновление природы весной. Здесь эта двойственность, совместность культа природы и культа предков, выступает недостаточно ясно. Эта же двойственность видна в русском слове 14–15 века, приписываемом Златоусту, где обличаются те, кто совершал жертвы вилам, упырям, берегиням; в честь богов многие резали кур и цыплят и ели их; другие топили кур в воде, ходили на поклонение к кладязям, метали в воду кур, жертву принося и проч.257 Текст слова Златоуста не дает ясных указаний, в честь каких собственно богов резали и топили кур, выходит, что этот вид жертвы употреблялся в честь всех богов, хотя это вряд ли так было. Можно думать, что погружение в воду кур было жертвой специально в честь умерших. Так по крайней мере можно думать на основании Льва Диакона: воины Святослава в Доростоле по ночам, при свете луны, выходили в поле сожигать тела своих убитых сотоварищей и потом с какими-то обрядами погружали младенцев и петухов в струи Дуная258.
Итак, в древности на Руси кланялись рекам, источникам, берегиням и деревьям и приносили им жертву. Выше мы говорили, что и в настоящее время наши простолюдины почитают источники и деревья и приносят им жертвы. Афанасьев сообщает, что в народе принято от болезней купаться в реках, прудах или источниках и оставлять на прибережных кустах и деревьях полотенца и сорочки259. Замечательно, что такие же требокладения совершаются и в честь русалок. Наши крестьяне вешают в дар русалкам холсты и нитки. В Малороссии и теперь в обычае, во время русальной недели, на деревьях вешать холсты, полотенца, сорочки и мотки ниток в дар русалкам. В Белоруссии рассказывают, что на Троицкой неделе по лесам ходят голые женщины и дети (русалки), и всякий встретевший их должен, во избежание преждевременной смерти, бросить им платок или лоскуток от своей одежды260. Таким образом культ мертвых русалок объединился с культом природы. Причины такого совместного культа сложны. В доисторическое время леса сплошь покрывали русскую равнину. В сущности, первые поселенцы на этой территории были жители лесов, не даром целое русское племя называлось древлянами. Прежде, чем заняться земледелием, приходилось расчистить леса. В воде, как известно, недостатка не было, и селения располагались именно по берегам рек, на опушке леса.
В прежние времена покойника клали в воду и пускали по воде; памятником такого способа погребения служит слово навь, навье – мертвец, того же корня лат. navis – корабль. Старинные гробы имели форму лодки261. Пропавшие из дома некрещеные дети обращаются по народным поверьям, девочки в русалок, а мальчики в леших262. Могла быть и другая причина, в силу которой лес считался обиталищем умерших. У скифов был между прочим такой способ погребения: мертвое тело вешали на дереве в честь божества неба263. Мы не думаем отождествлять скифов с славянами, но, принимая Скифию в этнографическом смысле, допускаем, что среди населения Скифии могли быть и славяне. Во всяком случае не трудно допустить взаимодействие между скифами и славянами. Но если бы даже такого взаимодействия и не было, а славяне заняли территорию скифов, когда те очистили южнорусскую равнину, то и в этом случае можно допустить, что некоторые обычаи и верования скифов могли сделаться известными и повлиять на новых пришельцев. Особенно возможно сделать такое предположение относительно погребения при посредстве повешения на дереве, фактические остатки такого обычая могли существовать значительное время, и память о таком способе погребения могла сохраниться весьма долгое время. Ибн-Фодлан удостоверяет, что у руссов существовал способ предания смерти чрез повешение или задушение. Наши церковные правила особенно вооружались против ядения удавленины, вероятно потому что этот способ смерти животных имел религиозное значение, жертва удавливалась. Такой взгляд существовал и среди скандинавов: герой Гаддинг, обрекши себя Одину, повесился на дереве на глазах толпы, собравшейся присутствовать при таком религиозном действии264.
Можно считать установленным, что русалки – души умерших. И тем не менее русалии – праздники в честь умерших – почти всегда сопровождались играми и плясками, что по-видимому не вяжется со скорбью, которая возникает у нас при потере близкого человека или даже при одном воспоминании о такой потере. Попытаемся дать объяснение такому странному на первый взгляд факту.
По народным верованиям, умерший сохраняет за собою те же потребности, какие он имел при жизни. Вот почему в могилу или на костер с умершим клали пищу, коня, жену и т.д. Покойники нуждаются в пище, питье и даже бане, как видно из слова «к невежам»265. В честь умершего совершается поминальная трапеза, за которой как верят, невидимо присутствует сам покойник. По русскому обычаю такая трапеза обильно уснащается крепкими напитками, так что, помянув душу умершего, участники встают из-за стола далеко не в скорбном настроении: вино веселит сердце человека. А веселый человек не прочь попеть и поплясать. Слово тризна, первоначально означавшее – погребальное состязание, погребальные игры, не даром употребляется в значении попойки.
Была и другая причина, более глубокая, в силу которой праздники в честь умерших сопровождались песнями и плясками. Поворот солнца с зимы на лето (генварские русалки) и весенний расцвет природы наводил нашего предка на мысль о воскресении, о возврате от зимы к лету, от холода к теплу, от смерти к жизни. Восточные славяне верили, что покойники на зиму улетают в рай, а весной воскресают266. На рождественских святках и весной совершались главные праздники в честь умерших. В это время скорбь о близких умерших смешивалась с радостным убеждением, что возвратятся, хотя и временно, дорогие умершие вместе с расцветающею и воскресающею природою. Такие чувства требовали обнаружения и проявлялись во вне песнями и плясками. Известно, что пляска в древности имела религиозное значение, как и теперь у дикарей. Мы знаем, что в древности,, например, в Греции, в честь умерших совершались игры, примерные сражения. Этот обычай частью сохранился у нас в христианскую пору, как видно из жития Константина Муромского. Среди исповедных вопросов кающемуся встречался и такой: «по мертвеци дрался?» и согрешившему налагалась епитимия267. Серьезное пение и религиозные действия к концу празднества после трапезы естественно принимали более веселый характер. С течением времени элемент веселый мог получить преобладающее значение. Возрождающаяся и одевающаяся в новый покров природа могла навести на мысль о переряживании, что нами и отмечено выше: остатком такого обычая являются наши ряжения на рождественских праздниках.
§11. Симаргл
Среди идолов Владимировых весьма загадочным является Симаргл. Значение этого слова до сих пор не выяснено. Не известно даже, это одно божество или два: в разных памятниках правописание различное. В Начальной летописи читаем, что в 980 г. Владимир поставил на холме среди других кумиров – Симаргла122. В слове Христолюбца сказано: «веруют.. и в Сима и в Рьгла (Ерьгла123)». В позднейших произведениях одно название – Си(е)маргл или Семургл124. Предполагают, что Сим и Гегль – слова сирийские: «В числе ассирийских народов, переселенных в Палестину в конце VII в пред Р.Х., упоминаются два народа, которые принесли с собою отечественных богов и поклоняюлись им в новых жилищах своих»125. В Библии (IV Царств, 17, 30) есть такое место: «Кутийцы сделали Нергала (греч. Ἓργελ), Емафяне сделали Ашиму» (греч. Ἀσιμάθ). Прейс предполагает, что Сим был бог огня, так как asi по-персидски значит – чистота126. Забелин признает, что Сим и Регл слова ассирийские, обозначают поклонение огню. Эти божества заимствованы русскими от обитателей Киммерийского Воспора и южного Черноморья. Сим и Регл известны по древне-греческой надписи Понтийской царицы Комосарии (2 или 3 век до Р.Х.), открытой в древней Тмутаракани, на Таманском полуострове127. Интересна догадка Фаминцына. Он полагает, что из разнообразных чтений двух божеств самое правильное Сима (Сема) Ергла; буквы ь и г (ерь и глаголь) появились вследствие ошибки переписчика вместо ы (еры). Исправив правописание, получим Сима Ерыла, т.е. Ярила; а слово Сим или (Семь) может быть объяснено древне-сабинским semo, что означало гений, полубог. Употребление древне-италийского термина, по мнению Фаминцына, не должно удивлять нас, если принять в расчет близкое соотношение славянской мифологии вообще с древне-италийскою, что подтверждается целым рядом аналогий128. Квашнин-Самарин признавал одно божество – Симаргла; по его мнению это славянское имя богини молнии, т.е. громовницы (от корня си, светлый, сивый, «сивая молния», маргь – моргать129. Наконец, руководясь санскритом, дают такие толкования. Симаргл (сима или симан – граница; ракха – страж, покровитель; кала – Яма, бог смерти) пограничный страж Яма. Мокошь (Ма – Яма, Сива или иной бог; кашта – граница, порубежье) значит – пограничный, порубежный Яма или Сива, или другой бог. Следовательно Симаргл и Мокошь означают одно и то же. В этих божествах видят намек на каменных баб, в глубокой древности поставленных на курганах130.
Все приведенные объяснения почти ничего не разъясняют, что такое обозначают эти слова – Сим и Регл. Наибольшего внимания заслуживает мнение Фаминцына относительно Ерьгла – Ерыла – Ярила; но Сим остается необъяснимым. Наконец слово Симаргл толкуют как Семи-Ярило, предполагая, что здесь имеется в виду идол Ярилы с семью головами131. В настоящее время мы не можем удовлетворительно объяснить значение этих божеств или божества. Может быть Сим и Ергл (или Симаргл) были божеством какого-нибудь народа, подвластного Владимиру. В народных преданиях Сим и Регл не сохранились, и сказать о них что либо положительное мы не имеем возможности. Выражаем догадку: не представляет ли слово Симаргл переделку слова Симург, название фантастической птицы иранских сказаний?
Хорс
Правописание имени этого бога в источниках различно: Хръсь, Хърсь, Харсь, Хорсь, Херсь, Хурсь, Хрось. Происхождение названия этого имени темное84. Предполагают, что слов Хорс происходит от зендского hvare, род. huro – солнце, перс hur, hor85. Е. Корш придерживается того же словопроизводства: авестское hyape, в средне-персидском хуаршеть, ново-персидск. Хуршед. Корш отмечает, что осетины, потомки Ясов, тех иранцев, с которыми наиболее мы соприкасались, заменяют обще-иранское ш звуком с86. По-гречески χόρος – означает – хор, ликование, хоровод, круг, толпа. Сближая Хорс с древнеперсидским: кирос- корос – курос, еврейским – корешь, хорешь, ново-персидским – хорь – хурь. Забелин полагает, что наш Хорс заимствован у Хазар, принявших потому иудейство и известных под именем жидов хазарских. Хорс вообще указывает на тесные связи и сношения восточных славян с древне-персидскими странами по Каспийскому морю и Закавказьем87. Леже производит слово Хорс от греческого χρυσός золотой, в значении позолоченный идол88. Фаминцын доказывал, что слово Хорс значит конь: «Первоначальной зооморфической формой утреннего или весеннего солнца были конь и конская голова, как символ быстроты, с которою распространяется свет. Представление солнца в виде коня обще многим народам89. Шеппинг считал Хорса богом хворости, дряхлости, болезни и бесплодия90.
Все вышеприведенные толкования нельзя признать убедительными. Одно не подлежит сомнению, что слово Хорс было откуда-то заимствовано. Крек признает здесь иранское влияние91. Заимствование Хорса, может быть, сказалось в том, что он в беседе трех святителей назван «жидовином»: «два ангела громна есть, еллинский старец Перун и Хорс жидовин – два еста ангела молниина»92. Не был ли он божеством какого-нибудь народа, обитавшего подле Каспийского моря? Может быть Владимир поставил на холме не одних славянских богов, а богов подвластных ему народов. Не был ли Владимиров холм вне двора теремного своего рода пантеоном? Исходя из положения, что князь Владимир поставил в Киеве в 980 г. идолов не только своих русских богов, но и идолов подчиненных ему народов, Е.В. Аничков полагает, что Хорс был именно божеством Торков, обитавших около Тьмутаракани93. Фактических данных для такого утверждения мы не имеем, – Крек склонен в Хорсе видеть божество солнца94.
Обыкновенно, в письменных памятниках при исчислении богов, после Перуна непосредственно стоит Хорс. Но в Начальной летописи имена богов стоят в таком порядке: «поставил (Владимир) Перуна, Хроса, Дажбога»95. Два последних имени богов, обозначающих солнце, поставлены рядом. Очень может быть, что сделано это не случайно, летописец, или древнейший списатель иностранное или устаревшее и малопонятное слово Хорс заменил русским Дажьбог. Может быть эти слова не следует разъединять запятой, а ставить между ними тире, Хорс-Дажьбог. Может быть Дажьбог был эпитетом Хорса, а впоследствии стал его синонимом. Полагаем, что Хорс, будучи, как и Дажьбог, богом солнца, имел свою индивидуальность, т.е. олицетворял другое свойство солнца. Певец Слова о полку Игореве сообщает о князе Всеславе, что он «прерыскаше», – т.е. перебегал, пересекал путь великому Хорсу. Итак, здесь отмечается движение, путь солнца. А известно, что солнце, подымаясь на востоке и опускаясь на западе, описывает как бы круг. Греческое χόρος – именно и означает круг. Вспомним, что круглый подсвечник, находившийся в древнее время в храмах под самым куполом, назывался хорос, обозначая небесный свод, круг. Греческое χόρος и русское Хорс могут восходить к одному общему корню, и в таком случае за разъяснениями значения этого русского божества нет нужды обращаться к восточным народам. Хорс мог обозначать собою солнце в его ежедневном круговороте.
§28. Загробная жизнь души
Всякий обряд и обычай является результатом воззрений и верований. Погребальные обычаи русских славян доказывают нам, что наши предки верили в загробную жизнь человека, верили в бессмертие. Эти верования были смутны, не отличались устойчивостью и определенностью, как во всех естественных религиях. Загробная жизнь по воззрению наших предков была подобием этой земной жизни и служила продолжением теперешнего существования человека, вот почему покойника снабжали всем тем, что необходимо и живому человеку. Языческая дружина Игоря в 945 году клялась, что нарушивший договор «да будет раб в весь век (да будут раби в си век и) в будущий»323. Следовательно, и в загробной жизни, по верованию славян-язычников, люди делились на рабов и свободных. Каковы были языческие представления относительно души, мы не знаем; об этом можно судить, до некоторой степени, по современным верованиям. Как и следовало ожидать, душа представлялась материальной. Душа по народным воззрениям подобна пару. Если в избе холодно, и виден изо рта выходящий пар, говорят: «дух виден». В основе русского народного взгляда на душу лежит именно понятие дыхания: дух, дышать, дыхание, душа. У римлян spiritus (дуновение, дыхание, дух, душа) одного корня с глаголом spirare (дуть, веять, дышать). У греков πνεΰμα-πνέω, φοχή-φόχω. У большинства народов слова дух, душа, дыхание, ветер – восходят к одному корню324. Местожительство души – в нижней части шеи, где при дыхании «живчик бьется»325. Впрочем, душа может двигаться по всему телу6 может перемещаться в грудь, живот и проч. Известное выражение: «душа в пятки ушла», вероятно, первоначально не имело иронического значения. Душа по смерти человека, а иногда и при жизни (во время сна, обморока и особенно у колдунов) может принимать разные формы. Так, по древнему и современному верованию, душа представлялась в виде ветра, в образе птицы, бабочки, мухи, летучей мыши326. Клингер в своем труде «Животное в античном и современном суеверии» собрал огромный материал в подтверждение положения, что в сознании многих народов и в разные времена животные признавались, как образ человеческой души. Но среди русского народа слабо развито верование «в животное – душу». «С развитием сознания о человеческом достоинстве представление души в своем развитии у предка приняло форму антропоморфическую», говорит свящ. Соболев327. Но мы полагаем, что древние представления о душе могли быть скорее всего антропоморфического характера, так как представить себе душу легче всего в человекообразной форме. Верование в животное-душу весьма древнее, но оно могло появиться только тогда, когда человек начинает анализировать свое представление о душе, находя, что душа имеет какие-то другие свойства по сравнению с человеком. Так по крайней мере можно думать относительно русских славян, языческая религия которых была в значительной мере ясно выраженным культом предков (и культом природы, о чем мы здесь не говорим). Наши предки верили, что покойники (души умерших) сохраняют все потребности живых: они пьют, едят, моются в бане328. В могилу покойников клали (да и кладут) предметы первой необходимости для живых: пищу; одевают покойника в новые лапти, чтобы они ему долго служили; детям в могилу кладут баранку и конфетку и проч. Мы уже говорили, что по народным верованиям души некрещеных девочек обращаются в русалок, а некрещеных мальчиков в леших. Несомненно, есть верования, что душа может принять вид животного: жена просит умершего мужа навестить ее в виде заюшки; в сказке мать по смерти помогает своей дочери в виде коровушки-буренушки329. Полагаем, что здесь мы имеем дело не столько с верованием в животное-душу, сколько с верованием в оборотничество вообще: если человек может делаться оборотнем при жизни, то почему же им не быть и по смерти, а «том свете», который так похоже на этот свет? В оборотне видоизменяется не душа, а весь человек; его тело принимает иной, обыкновенно, звериный вид. Наконец, мы знаем, что даже в христианский период покойники представлялись нашим предкам духами, злобно настроенными к живым, невидимыми, но реальными существами: под 1092 г. в летописи записано, что навья уязвляли (били) полочан; самых навий не было видно, но кони их оставляли следы копыт330.
Из вышеизложенного явствует, что верования наших предков в загробное существование человека, в его душу по смерти не отличались ясностью и последовательностью. Душа была призраком, ветром, могла иметь вид пара, зверя, птицы и проч. Но если душа может иметь столько форм, то в сущности она не имеет одной определенной формы или вида. «Она остается чем-то загадочным и таинственным, чем-то неуловимым и неустойчивым в своей сущности, являясь в самых разнообразных формах и видах»331.
О местопребывании души после смерти наши предки имели смутное представление. По смерти человека, душа его обитала на земле в виде растения, муравья, птицы, животного332. Но в то же время верили, что покойники, их души, отправляются «на тот свет», то на небо, то в рай, то в ад-пекло. Обиталище мертвых полагали на западе, где заходит солнце, за каким-то водным пространством, чрез которое перевозит какой-то перевозчик. За перевоз надобно заплатить, и потому в куру или за щеку покойника клали монету333. Тут невольно вспоминается классический Харон. Погребение покойников в лодке также могло иметь отношение к верованию в необходимость путешествовать по водному пространству после смерти. О жизни покойников за гробом имелись смутные представления. Во всяком случае покойники не были потеряны для живых. Вместе с весною умершие возвращались в обитель живых, на землю. В языческих верованиях нет никаких указаний на мздовоздаяние по смерти за земную жизнь. Люди добродетельные и порочные, добрые и злые, по смерти будто бы разделяли один общий удел. Трудно сказать, что означали слова ад и рай, если они только были в лексиконе наших предков-язычников. Слово рай происходит от индоевропейского «радж, раджас» – блеск, вода, облако. В Риг-Веде слов «радж» обозначает место света, мировое море, расположенное между небом и землею334. Ибн Фодлан сообщает, что девушка, обрекшая себя на сожжение вместе со своим господином, говорила: «вот мой господин, – он сидит в раю и рай там прекрасен и зелен»335. Следовательно, рай – это прекрасный сад. Весьма возможно, что такое воззрение возникло под влиянием Библии, где говорится о жизни прародителей в раю. Что же касается ада, то это слово явно греческого происхождения. Вера в мучениях грешников в аду – это чисто христианское верование. Полагаем, что наши предки верили в какое-то место или состояние, где души испытывают жар и зной. Есть в народе верование, что покойнику на том свете придется переходить по тонкой льняной ниточке чрез огненную реку. Ниточка выдержит доброго человека, а под злым сгорит, и он упадет в огонь. Кажется, это и есть «пекло»336. Влияние христианства здесь выступает весьма явственно. Рай находится где-то на вершине ледяной горы, на которую очень трудно взбираться: этому помогут ногти, если, обрезая пропускать их чрез ворот рубашки. Во всяком случае древний рай не предназначался для добродетельных, а пекло не для грешников. Скорее всего пекло и рай обозначали состояние покойников, когда им приходилось терпеть разнообразную температуру: не даром рай помещался на вершине ледяной горы. Ведь и живые вслед за ледяной зимой наслаждаются райской красотой зеленой весны, а потом должны переносить летний зной, который и теперь в народе носит название пекла: «знойный полдень в июле – настоящее пекло». Полагаем, что погребальные обряды, как-то: плач по умершим, способы погребения, воинские игры в честь убитого – тризна, – были приблизительно одинаковы у арийских племен. По крайней мере погребальные обычаи греков и троянцев во многом напоминают соответствующие рассказы нашей Начальной летописи. Имеем в виду 23 и 24 песни Илиады, где изображаются похороны Патрокла и Гектора.
